«Комбинат гаснет и жизнь в Озерске становится все более бессмысленной».
Борис Брохович. (Директор химкомбината «Маяк» с 1971 по 1989 год. Герой социалистического труда.)
Жителей Озерска за последние тридцать лет настолько приучили к мысли о том, что возобновление остановленного в 1990 году строительства Южноуральской АЭС для города нужно и необходимо, что подвергать это сомнению, даже в кошмарном сне никто не решится. Исчезла с лица земли советская империя, многократно трансформировался и некогда всесильный Средмаш, но для пропагандистов АЭС все это не имеет никакого значения. Такое странное упорство уже само по себе наводит на некоторые размышления. Складывается впечатление, что весь информационный шум вокруг АЭС в большей степени нужен как отвлекающий фактор. Как попытка отвлечь внимание от чего — то другого, гораздо более важного. За последние пару десятилетий развитие города оказалось полностью парализовано, а химкомбинат, или как ныне его называют производственное объединение «Маяк», фактически пришел в аварийное состояние. Предприятие с износом основных фондов свыше 50% автоматически считается аварийным, на комбинате износ оборудования превысил 80-90%, и ничего. Атомнадзор, как кажется, вполне доволен. Это тем более странно, что комбинат — радиационно опасное предприятие, с рекордным количеством аварий за всю историю атомной промышленности. От больших проблем и неприятностей комбинат спасает только то, что объемы производства крайне незначительны и позволяют справляться на еще действующих мощностях. Все в этом мире неизбежно когда-то заканчивается. И история комбината как действующего производства тоже подходит к концу.
Как сложится дальнейшая судьба предприятия? Мне это неизвестно. Во всяком случае, решение вопроса может быть найдено только после выхода из состояния нынешней затянувшейся агонии. Средняя загрузка производства на всех трех аналогичных предприятиях дублерах: ГХК, СХК и «Маяке» не превышает 15 -20%. И больше оно уже не будет. Даже если собрать все производство на одном предприятии, его загрузка не превысит и половины мощностей. На трех комбинатах работает более 40 тысяч человек. Но реально работа есть только для 5-6 тысяч. Десятки тысяч человек тратят свою жизнь на обслуживание производств, которые никакой роли в обороноспособности страны уже не играют. При этом ни одного из предприятий полностью закрыть невозможно. В любом случае, даже с минимальной численностью персонала – это объекты «вечного хранения», которые будет необходимо охранять и обслуживать постоянно или до тех пор, пока не будет найден способ их безопасной полной утилизации. Примерно так, как сейчас проводится консервация на остановленных двадцать лет назад реакторах.
При этом объемы производства в значительной степени сформированы искусственно, для работы «на склад». Существование некоторых производств до сих пор вызывает определенные споры. В частности, пресловутая переработка радиоактивных отходов. Для него придумали даже красивый термин «ОЯТ» — отработанное ядерное топливо. Переработка одного килограмма отходов не может стоить менее тысячи долларов. «Маяк» предлагает переработку за 400 долларов. Но не потому, что владеет какой-то уникальной дешевой технологией. Просто еще 600 долларов он получает в виде дотации из федерального бюджета. Таким образом, широко разрекламированное «доходное» производство содержится на 60% за счет средств российского налогоплательщика. В качестве подтверждения выгодности этого производства приводятся расчеты по получению урана. В частности, из природной руды на тонну породы получают 7 грамм урана. А при переработке тонны отходов получают уже 7 килограмм. Замечательные цифры! Кроме одного нюанса. Тонна породы на урановом руднике никакой особой радиоактивности не несет и может храниться в обычных отвалах. А 993 килограмма высокорадиоактивных отходов требуют вечного хранения в специальных условиях под вооруженной охраной. И стоимость этого хранения в конце концов окажется просто «космической».
Произведем небольшие расчеты по сравнительной стоимости урана. Итак, при переработке одной тонны отходов за миллион долларов получается 7 килограмм урана. Стоимость одного полученного килограмма составит 142857 долларов. Некоторое время тому назад была проведена знаменитая урановая сделка. В результате которой 500 тонн «избыточного» оружейного урана из России были проданы в США за 12 миллиардов долларов. Цена одного килограмма соответственно составила 24000 долларов. Я вот как-то не очень понимаю, зачем перерабатывать отходы, чтобы получить один килограмм вторичного урана за 142 тысячи долларов, когда 500 тонн высокообогащенного урана продаются по цене 24 тысячи долларов за килограмм? Наверное, здесь какой-то скрытый смысл заложен, который мне понять не дано. При этом цена строительства завода регенерации топлива в 1970-е годы обошлась в 3 миллиарда рублей. Примерно столько стоило строительство ВАЗа в Тольятти, на котором до недавнего времени работало 100 тысяч человек. Рациональный и экономический смысл переработки отходов с целью получения вторичного урана для меня непонятен совершенно, поскольку его стоимость намного дороже добычи на рудниках. Кроме того — это очень опасное производство. Урановые рудники на его фоне выглядят просто курортом. Износ оборудования на заводе РТ таков, что предприятие в целом работает за пределами режима безопасной эксплуатации. Иногда ссылаются на опыт англичан и французов, которые также занимаются переработкой отходов. Но они вынуждены это делать от собственной бедности. На территории Великобритании и Франции просто нет месторождений урана и углеводородов. Им все приходится покупать. Во время второй мировой войны в Германии производили синтетический бензин на основе каменного угля. Его стоимость в 10-15 раз превышала обычный бензин из нефти. Но у немцев просто не было нефти и они были вынуждены гнать синтетическое топливо. После окончания войны, когда появилась возможность приобретать нормальный бензин, от производства эрзац – топлива сразу же отказались. СССР был просто завален дешевым казахстанским ураном. Зачем в этих условиях заниматься еще и дорогостоящей и опасной регенерацией урана из отходов — непонятно.
Особенность атомных предприятий в том, что они изначально строились как одноразовые. Проведение масштабной реконструкции на них просто невозможно. Поскольку в сталинские времена ни людей, ни денег не считали, то построили практически в одно время три предприятия – дублёра, в сущности копии друг друга. На сегодняшний день максимальный срок эксплуатации всех троих давно истек. Ни одно из предприятий полнокровной реконструкции не поддается. В меру сил и возможностей ресурс их продлевается. Но вопрос закрытия – это только вопрос времени. Рациональнее, конечно, было строить не три предприятия разом, а одно на смену другому, после истечения срока его эксплуатации. То есть через 30 — 35 лет. Но понятия рационализма для Сталина или Берии были понятиями абстрактными. Расхлёбывать ситуацию придётся в ближайшие годы. Как? Время покажет.
Из трёх городов – близнецов наиболее экономически уязвим, к сожалению, именно Озерск. Северск находится фактически на окраине города Томска. Между городами устойчивое сообщение. В случае закрытия СХК никакой социальной катастрофы в Северске не произойдет. Персонал комбината найдет работу на томских предприятиях в течение одного дня. Железногорск расположен в сорока километрах от Красноярска. Там есть некоторые сложности в организации сообщения и трудовой миграции между городами, но они вполне преодолимы. Даже если ГХК и будет закрыт, его персонал без труда найдет работу в Красноярске. Кстати, ГХК наиболее перспективное предприятие из всех трёх дублёров. И если кто–то из них и продолжит свою деятельность то, скорее всего, это будет как раз горно-химический комбинат. Он единственный, кто располагает реальной возможностью строительства нового современного и компактного предприятия вблизи закрытого старого гиганта.
А вот, что касается Озерска, то здесь все очень непросто. «Маяк» — наиболее проблемное предприятие из всех трёх дублёров. Ресурс основных заводов исчерпан полностью. В сущности, комбинат давно работает за рамками режима безопасности. Аварии последних лет показывают, что основная их причина – фактически 100% износ оборудования. Все три дублёра — глубоко дотационные, по сути дела бюджетные предприятия, хоть и очень большие. За двадцать лет в неработающий комбинат вложено бюджетных средств столько, что с лихвой хватило бы на создание целого ряда современных производств, более чем достаточных для трудоустройства бывших работников предприятия. Ещё Совмин СССР во времена Алексея Косыгина неоднократно выступал с предложением о размещении в закрытых городах Средмаша трудоёмких высокотехнологичных производств, оборудованных по тогдашнему последнему слову науки и техники. Сейчас они могли бы стать не только основой городской экономики, но и достойной заменой угасающему комбинату. Но эти предложения чаще всего отвергались как лично Ефимом Славским, так и директорами предприятий. Возможно дело в личном конфликте Славского и Косыгина, о котором как-то глухо упоминают иногда в литературе.
Руководители девяти оборонных министерств ВПК: всесильной «девятки» — вообще неоднозначно воспринимали Председателя Совмина СССР. Они чувствовали себя полными хозяевами своих вотчин и с мнением Косыгина могли не считаться. А лично Ефим Славский вообще был довольно «трудным» человеком. Грубость и любовь к нецензурной лексике заметно выделяли «атомного генерала» даже на фоне непритязательной советской верхушки. Человек вообще был интересный, во многом определивший все развитие атомной отрасли в СССР. Служил в кавалерии Красной Армии. Имея лишь начальное образование, по партийной путёвке поступил на металлургический факультет горного института, который и закончил. Сейчас непонятно, как это возможно, когда человек не слышал ни о химии, ни о физике. Время было такое: 1930-е годы. Время выдвижения «социально близких», создания новой советской элиты. Репрессии 1930-х обеспечили Ефиму Славскому фантастическую карьеру. Карьеру министра закончил в возрасте, не поверите …. 88 лет, только после Чернобыльской катастрофы. Трудно сказать, как бы сложилась история советской атомной отрасли — если бы он оказался хоть чуть — чуть более образованным или лет на двадцать раньше ушёл на пенсию. Но получилось так, как получилось.
Многие директора комбинатов категорически противились созданию в закрытых городах новых предприятий, тем более других министерств. Почему, я думаю объяснять не надо. Зависимость от комбината колоссальная. А власть директора почти абсолютная. Зачем её самому ограничивать? Но если в руководстве города оказывались люди достаточно сильные, они могли действовать и развивать город. В частности, именно так произошло в Новоуральске. Здесь по решению Совмина СССР был размещен филиал ЗИЛа, который вырос в полноценный автозавод -УАМЗ. В результате в закрытом городе расположилось крупное предприятие с 8 – тысячным коллективом. Создание завода вызвало к жизни новый микрорайон города – Автозаводский. Большую роль в создании микрорайона сыграл тогдашний секретарь горкома партии Виктор Матвеев. Очень деятельный и активный человек.
Уже на протяжении многих лет руководство «Маяка» откровенно спекулирует на теме возможного закрытия предприятия. И в качестве возможной альтернативы видит только одно – строительство АЭС, с тем, чтобы заводоуправление могло благополучно переехать из одних кабинетов в другие. Возможное закрытие предприятия с 14 тысячами сотрудников означает для города с 80 – тысячным населением тихую катастрофу. На этом фоне даже Пикалево теряется. Но о полном закрытии речь как раз и не идёт. Насколько я понимаю — ремонтно-механический и приборостроительный закрывать никто не собирается. Кроме того в состав объединения входят такие предприятия, как пиковая котельная или телефонная станция, которые к атомной промышленности относятся весьма отдалённо.
Поскольку Озерск – город глубоко дотационный, единственное, что здесь хорошо развито – это «освоение» дотаций. Реального экономического развития в городе просто нет. Никакой мелкий бизнес и предпринимательство в ближайшем будущем этой проблемы не решит. В этой ситуации необходимо подумать о том, каким образом возможно использование потенциала соседних городов. Ближайшим соседом Озерска является Кыштым. И это совсем не Томск. И даже не Красноярск. Никакой трудовой миграции организовать туда невозможно. Озерск сам является местом приложения труда для жителей Кыштыма. В то же время до Челябинска по прямой всего — то 90 километров. По меркам Подмосковья это практически рядом. Но по меркам Озерска это почти на Луне. Причина в одном – крайне примитивная организация сообщения между городами. Автобусные маршруты проложены по максимально длинному пути. Этот коварный умысел имел, очевидно, только одну тайную цель: увеличить километраж и стоимость билетов. О скорости доставки пассажиров пришлось как-то позабыть.
Но помимо автотранспорта есть ещё и железная дорога, возможности которой для перевозки пассажиров в Озерске вообще не используют. В то же время современные поезда способны развивать скорость до 200 км в час. Автобус на этом фоне просто отдыхает. Несмотря на недавнюю трагедию с «Невским экспрессом» — скоростные поезда для России с её пространствами необходимы как воздух. Участок дороги Челябинск – Екатеринбург давно нуждается в реконструкции. Гораздо рациональнее вложить деньги в ремонт пути, возможно даже электрифицировать этот участок. Современное железнодорожное сообщение приведет к новому качеству жизни для сотен тысяч жителей сразу нескольких городов. При нынешних возможностях жители Озерска смогут добираться до Челябинска в течение часа на комфортном скоростном поезде. Это сразу же решает вечную проблему безработицы в городе. Несмотря на кризис, миллионный Челябинск способен проглотить трудовые ресурсы десяти таких Озерсков, даже этого не заметив. Сегодня несколько тысяч молодых и наиболее дееспособных озерчан вынуждены зарабатывать на кусок хлеба на «большой земле», годами мыкаясь по съёмным квартирам. Развитие скоростного железнодорожного транспорта позволит большей их части вернуться домой и ежедневно ездить на работу в Челябинск.
Разумеется нынешняя ситуация создана во многом искусственно. Руководство комбината прямо заинтересовано в поддержании высокой безработицы в городе с целью — установить жёсткий контроль над коллективом и удерживать его в постоянной зависимости из-за страха лишиться работы при полном отсутствии альтернативы. Фактически царящая в Озерске новая версия крепостного права обеспечивает колоссальную неформальную власть для дирекции не предусмотренную никакими законами. Отказываться от этой почти абсолютной власти руководство комбината категорически не желает. Поэтому любые попытки: как экономического развития города, так и транспортного сообщения будут блокироваться уже в зародыше. Гораздо проще заниматься демагогией о «скором, буквально уже послезавтра» строительстве АЭС, чем заниматься реальной работой по развитию города.
Ещё менее понятны перспективы самого комбината и то, какими их видит заводоуправление. Идеологию прежней дирекции можно было свести всего к двум фразам: «Большой корабль будет медленно тонуть». И «На наш век хватит». Какова идеология дирекции нынешней, лично я до сих пор так и не понял. И есть ли она вообще? В любом случае ставить перспективы существования 80-тысячного города в зависимость от угасающего комбината, а тем более от мифического строительства АЭС по меньшей мере неправильно и неразумно.
